22 июля Верховная Рада приняла законопроект № 12414, который фактически передал контроль над НАБУ и САП под надзор Генерального прокурора. Он был подписан президентом в тот же день и вступил в силу 23 июля, вызвав большую волну протестов в Киеве и ряде других городов Украины.
В ответ на общественное возмущение и критику со стороны западных партнеров, уже 24 июля президент подал новый законопроект № 13533, цель которого — частично восстановить независимость антикоррупционных органов, и Рада должна рассмотреть его на комитете 30 июля с последующим голосованием 31 июля.
Интернет-издание From-UA попросило прокомментировать эту ситуацию Владимира Фесенко, украинского политолога, председателя правления Центра прикладных политических исследований "Пента":
— Закон о НАБУ и САП. Зеленский все же вышел к обществу и отыграл назад. Почему так произошло? Можно ли говорить о "страхе перед народом", или есть какие-то другие причины, которые побудили Зеленского изменить позицию?
— Страх перед народом — очень красивая громкая фраза. Безусловно, всплеск протестной активности повлиял на Зеленского, для него это как предупреждение. В условиях войны нам не нужна внутренняя конфликтность.
Кстати, отмечу, это очень важно: обе стороны — и власть, и протестующие — действовали очень ответственно, они избегали каких-то агрессивных действий. Это очень важно.
Но, во-первых, это не весь народ. Возможно, это не всем понравится, но отношение к НАБУ, как и к решениям президента, неоднозначное. У нас доверие к НАБУ — это легко проверить, посмотрите на опрос Центра Разумкова и некоторые другие исследования по доверию к различным институтам. И вы с удивлением удивитесь, что уровень доверия к НАБУ, мягко говоря, не впечатляет. Количество тех, кто не доверяет, намного больше тех, кто доверяет.
Но решение, которое было принято — о подчинении НАБУ Генпрокуратуре — в конкретном контексте различных антикоррупционных расследований было воспринято негативно.
Поэтому я бы сказал так: часть народа, даже определенных социальных групп — прежде всего молодежь, ну и оппозиция, конечно — проявила свою чрезвычайную активность в протестах. Это предупреждение для власти, да, но говорить, что это страх перед народом… Ну, там далеко не весь народ был, и народ относится, в частности, к тем протестам неоднозначно. Просто это ради справедливости.
Термин "народ" и "страх перед народом" — это красивая публицистика, но это не соответствует действительности. Но Зеленский это принял во внимание, безусловно. Он и в 2019 году обращал внимание на общественные протесты, и сейчас тоже.
Но больше всего повлияло изменение позиции наших международных партнеров. Риск потерять финансовую поддержку… Я думаю, что полностью мы ее не потеряем, потому что здесь интересы безопасности европейцев, нам не дадут проиграть войну. Но отношение к украинской власти изменилось, поэтому на слово верить уже не будут — будут ставить жесткие требования.
Зеленский это понял. И он понимает, что сейчас главное — это не внутренние политические вопросы, а война. И мы не можем рисковать поддержкой наших международных партнеров, поэтому он изменил свою позицию.
Я думаю, с его стороны это не проявление слабости — это проявление силы. Понять, что была сделана ошибка, и попытка исправить эту ошибку — это на самом деле требует воли. Не всегда политические лидеры действуют именно таким образом.
Поэтому я считаю, что в данном случае это шаг в правильном направлении. И очень надеюсь, что Офис президента также обеспечит и надлежащее, результативное голосование 31 июля за свой законопроект. Эту ошибку надо исправить.
Но все равно, как в известном анекдоте, осадок останется. И наши западные партнеры — в первую очередь европейцы плюс МВФ — будут ставить нам жесткие условия. Безусловного предоставления финансовой помощи уже не будет. Будут четкие требования, и только после выполнения этих требований будет уже предоставление финансовой помощи.
— А как вообще это произошло, где были помощники Зеленского, которые могли бы сказать, к чему это может привести?
— В том-то и проблема, что круг тех людей, которые принимали это решение, я не знаю. Кто его продвигал? Версии разные. Я не буду спекулировать, у меня нет здесь никаких инсайдов, и меня это мало интересует.
В первый день, когда это произошло, я сказал, что это ошибка, которая, кстати, ударит и по интересам самого Зеленского. Это риск для государства, но это и ошибка с точки зрения политических интересов Зеленского.
Люди, которые продвигали это решение — как так произошло? Не знаю, версии разные. Кто-то говорит о Чернышеве. Я, кстати, считаю, что фактор Чернышова не был точно главной причиной — дело Чернышова в совокупности других обстоятельств, возможно, и сработало на это решение.
Кто-то говорит о деле Миндича. Разговоров и конспирологий много, но мы ничего не знаем. И НАБУ, кстати, не подтверждает, есть такое дело или нет.
Кто-то говорит об обысках НАБУ в Германии — очень такая популярная тема. Но спросите юристов: а может ли наша спецслужба, правоохранительный орган, проводить обыски на территории другого государства? Самостоятельно — нет.
И я что-то не видел подтверждения этой информации со стороны, например, немецких источников. Если подтвердят, скажут "да" — ну, немцы могут проводить обыски на своей территории, конечно. Но для этого должно быть решение суда. Должно быть подтверждение такой информации.
Но то, что НАБУ не может проводить обыски на территории Польши, Германии и т.д. — ну, это факт. Поэтому я даже удивляюсь, когда читаю такую информацию: НАБУ провело обыски. Как, каким образом им это удалось?
Для этого нужно либо конкретное международное соглашение, либо сотрудничество. Есть именно спецслужбы, а не правоохранительные органы, которые иногда проводят спецоперации. Но и для этого тоже надо договориться с коллегами. Самостоятельно они не могут это сделать на территории другого государства, даже дружественного, потому что это будет нарушением закона.
Так что здесь много информации, которая выглядит очень громко, ярко, но вопрос — насколько она соответствует действительности.
Я по совокупности могу сказать, что, скорее всего, на Банковой опасались, что такая чрезмерная активизация НАБУ, плюс еще конкурс по Бюро экономической безопасности и т. д., — что все это может быть использовано против президента. То есть может быть политическая мотивация. Здесь дело не в борьбе с коррупцией.
Просто для сравнения: по делу Чернышова можно очень просто предъявить обвинения десяткам высокопоставленных чиновников как нынешней, так и предыдущей власти, потому что это типичная схема по квартирам, которые предоставляют со скидкой в обмен на разрешения на строительство. Это типичная схема, еще с 90-х годов работает.
Понимаете, если бы это было дело одновременно против разных людей — ну, я бы еще это понял. А тут — частично о Чернышеве, плюс слухи о Миндиче и т.д.
Возможно, даже слухи могли сработать и повлиять на кого-то на Банковой. Что они почувствовали: это какая-то провокация против президента, попытки противников Зеленского через НАБУ сделать политическую провокацию против него.
На самом деле это очень хорошо работает. История наша знает много таких примеров, когда это даже заканчивалось трагически. В первую очередь речь идет о деле Гонгадзе в свое время, ну и некоторые другие ситуации, когда возникали политические кризисы в похожих обстоятельствах, когда шла борьба за контроль над правоохранительными органами — кризис 2007 года и т. д.
Поэтому, к сожалению, у нас нечто подобное уже бывало. И неоднократно в нашей истории. То же самое могло и сейчас сработать.
Определенные опасения, что через НАБУ могли атаковать люди, которые заинтересованы в борьбе против Зеленского. Так оно или нет — не знаю. Но это как предположение, почему начали так быстро продвигать этот законопроект.
Возможно, именно в этот момент какие-то триггеры были, какая-то информация появилась в Офисе президента. Но мы не знаем.
Другое дело, что могло повлиять также — это то, что на конференции в Риме, которая была накануне этих событий, были попытки наших активистов обращаться с критикой в сторону власти к нашим международным, в первую очередь европейским партнерам. И европейские партнеры, скажем так, не прореагировали.
И это, возможно, тоже повлияло. И на Банковой решили: ну раз сейчас европейцы не реагируют на ситуацию с БЭБом, с Шабуниным и т.д. — ну, хорошо, значит, можно пойти дальше. Вот это, возможно, тоже сработало.
Опять же — это предположение, почему именно сейчас это произошло. Но точно мы не знаем.
Видимо, через некоторое время, когда уже будет другая власть, мы будем знать немного больше об этой ситуации — если будут определенные лица вспоминать, что произошло и почему. Это важно только с точки зрения банального политического любопытства: что именно повлияло, что именно подтолкнуло к таким действиям.
Но ситуация, в принципе, развивалась в этом направлении. И что-то подобное рано или поздно должно было произойти.
Так что я считаю, что хорошо, что это произошло не в критической форме — могло быть и хуже при определенных обстоятельствах.
Но главное и самое позитивное — то, что президент отреагировал на этот кризис, который возник, кризис доверия и проявления политического кризиса внутри страны. Он отреагировал быстро и правильно. Это важно.
А сейчас эту ошибку надо исправить и уменьшить негативные последствия всех этих событий.
